СРЕДА ОБИТАНИЯ
Как архитектурный феномен…
Во внушительном массиве человеческих «общих мест»: питании, сексе, воспитании, морали, умении одеваться, работе, политике по телевизору, спорту на трибуне, досуге, организации быта, жилья и прочем – архитектура, парадоксальным образом, занимает далеко не первое место, так как это наиболее спорная часть культурного опыта человека, маскирующая павлиньими перьями внутреннее убожество помыслов «общей массы»… Объяснить её вторичность можно и тем, что с точки зрения результата, архитектура «научно – слабо» подкреплена философией здравого смысла. Ну да! – воскликните вы – как будто есть в идеологии «сущего» нечто философски – сильное!.. Архитектура губкой впитала образцы поразительного ума и непроходимой глупости одновременно, она и есть зримый символ противоречивой природы человека, в которой сносно уживаются хмельные раздумья о слезе ребёнка, безосновательная гордость за построенные «на крови» пирамиды, тысячекилометровые бараньи стены и прозаическая нужда в пахучем фанерном сортире. Именно архитектура: дома, производственные строения, общественные здания, поселения, города – то есть, наша среда обитания – является, буквально, культурой, или «опытом положительно овеществлённой мысли» и амбивалентно – вопиющим бескультурьем, ввиду произвола ложных представлений. И это не случайно, ибо она – конфликт утилитарно простого с монументально помпезным, массового со штучным, упаковки с продуктом, иллюзии с реальностью. И как ни ищи в ней концов, как ни пытайся обосновывать колоссальные ошибки прошлого наличием фактологического н а с т о я щ е г о, но так и будешь стоять перед их спокойным величием с открытым от восхищения размерами глупости ртом – маленький и ничтожный – ав!.. ав!..
Исторически сложилось так, что зодчество и градостроительство всегда были одарёнными безропотными наложницами обслуживающими не напрашивающие потребности социума, а эксцентричное тщеславие выскочек. Из века в век отдавала она своё соблазнительное тело то химичащим жрецам, то сановитым снобам, то воспалённым самодержцам с глазами на выкате: здесь будет город заложён, едри! И таки закладывали, да ещё и как!.. Народонаселение костьми ложилось под фундаменты колизейчиков, лувриков, разнокалиберных софий, северных пальмир, а потом и жило вокруг этих своеобразных и величественных гробниц, страдая от безысходности – по колено в воде, по макушку в солидарном слабоумии, дрожа и ёжась на менингитных сквозняках времён… Расхожее выражение «след в истории», по преимуществу, и связано в сознании общества не с художественно – философскими экзерсисами выдающихся мыслителей, художников, музыкантов, поэтов, создававших алтарь человеческого духа, а с жаждой наследить в области материального полчищ амбициозных пиявок, присосавшихся к власти, халяве, насилию. Для них эфемерность духовного была непонятна, личностно бесполезна, пугающе сложна, недоступна и потому – деструктивна. То ли дело многоярусные, каменноликие, внушительные пантеоны очередного безумного и бездумного честолюбия…
Ещё бы! Какой соблазн оставить вещественное доказательство собственного самодурства, да ещё чужими – то есть очень даже своими! – руками забитой, тёмной толпы.
