РАССКАЗЫ

ЯБЛОНЯ  НЕБА

Эта  старинная  большая  яблоня  стойко  держала  оборону.  Она  росла  посреди  маргинального  микрорайона  южного  городка  как  наследие  анархистского  прошлого,  когда  здесь  находилось  стихийное  дачное  товарищество.  Яблоня  эта  непостижимым  образом  не  одичала,  не  ушла  жирующими  побегами  вверх,  как  сорняк,  а  с  помощью  обильных  плодов,  без  сторонней  помощи,  сама  сформировала  раскидистую  крону.  Талант,  словом,  именно  –  самородок.  Весной  яблоня,  забыв  про  всё,  пышно  цвела,  но  в  этом  году  особенно  сильно  –  да  так,  что  в  её  свадебном  наряде  белого  было  больше,  чем  зелени.  Пряный  шаловливый  ветерок  разносил  невесомый  живой  снег  по  всей  улице,  утыканной  двухэтажными  кооперативными  домами.  На  фоне  этих  серых,  невзрачных,  почти  умирающих  строений,  старая  яблоня  смотрелась  особенно  эффектно,  будто  непорочное  зачатие  рядом  с  неопрятным  брутальным  сексом.  На  некоторое  время  я  потерял  яблоню  из  виду  –  забыл  о  ней,  как  забываем  мы  всё  хорошее,  ибо  на  всём  хорошем,  парадоксальным  образом,  лежит  печать  необязательности.

В  начале  лета  яблоня  в н о в ь  напомнила  о  себе  –  теперь  обожгла  досадой.  Вернее,  не  она  сама,  а  люди  «напротив»,  которые  с  лёгкостью  способны  превращать  золото  в  дерьмо,  а  из  дерьма  делать  золото,  как  истинные  «золотари».  Местные  пацаны  снесли  палками  и  камнями  нижние  яблочки,  чтобы  «поесть  кислицы».  Но  что  там  есть?!  А  «понадкусывать»  –  можно.  Вся  земля  под  яблоней  была  устлана  ковром  из  проржавевших,  совсем  ещё  зелёных  плодов…  Впереди  маячил  зной,  засуха,  и  дерево,  возможно,  не  потянуло  бы  обильный  урожай,  который  оно  в  запальчивости  выбросило.  Лишнее  и  само  прекрасно  отвалилось  бы,  но  тут  на  помощь  пришли  молодые  вандалы,  дети  рабочих  и  крестьян,  то  есть  рабы  –  дети  рабов,  и  невольно  освободили,  местами  изломав,  хрупкие  руки,  державшие  горошины  своих  невинных  детей.  Усмехнувшись,  но  ни  о  чём  напрямую  не  жалея,  ибо  нельзя  упрекать  логику  или  диалектику  в  непоследовательности,  я  вновь  забыл  об  огорчившей  меня  яблоне,  как  забываем  мы  всё  плохое,  поскольку  во  всём  плохом,  наимудрейшим  образом,  заложен  принцип  привыкания  или  забвения.  У  кого  –  как…

Вспомнил  о  яблоне  я  почти  через  месяц,  когда  она  сама  залечила  раны,  когда  прошли  «охи  и  ахи»  добродетельных  старичков  и  старушек,  с  очень  подозрительным  в  моральном  плане  прошлым,  когда  отболели  уже  тумаки  идущих  на  дно  родителей  своим  нерадивым  чадам,  которым  осталось  совсем  немного,  чтобы  тоже  идти  на  дно.  Пришёл  я  к  яблоне,  встал  и  смотрю:  «зажировавшая»  листьями  снизу  крона,  если  приглядеться,  надёжно  спрятала  довольно  внушительный  урожай,  отсиживающийся  пока  на  партизанской  верхушке.  Опять  не  знаю,  жалеть  об  этом  или  радоваться,  что  хоть  что-то  д о з р е е т  без  приключений…  возможно.  Непонятно  только  «на  кой?»,  потому  что  яблоня  бесхозная,  и  значит,  никому  проку  от  неё  не  будет.  Лето,  кстати,  в  тот  год  выдалось  бархатное  с  дождями  и  без  изматывающей  духотой  жары.  Образцово – показательное  южное  лето.  Умеренное,  влажное,  благоприятное.  Курортное…

Комментарии запрещены.