ТВОРЕЦ
После общественных потрясений девятнадцатого века, утвердивших окончательный переход от феодально – монархических к технократическим формам управления жизнеобменом, моральный климат и атмосфера «цивилизованного» мира существенно изменились. Краткий период оттепели на рубеже девятнадцатого – двадцатого веков создал иллюзию парникового эффекта рационализма и вызвал эйфорию необратимости «идеологии здравого смысла». Культура, воспользовавшись этой паузой, впала в состояние умиротворённого, торжественного зазнайства, позволив себе передышку от борьбы за просвещённое смягчение нравов. Уже казалось, что вот-вот наступит эра всеобщего благоденствия, что найдены все этические универсалии, методы их опосредования, и творческая интеллигенция ударилась в нюансы декадентства – нарциссизм, не замечая явных колебаний социальной почвы. В результате куриная слепота творца его равнодушие к реалиям, предопределили весь ход новейшей истории и обрекли искусство пасть с заоблачных высот формирования взглядов – перспективы, на балаганный уровень обслуживания данности.
В это время наука и техника, далёкие от самовлюблённой праздности, деятельно и корыстно двигались вперёд, оставляя за собой всё новые инструментальные плацдармы для приложения творческих сил. Появилось кино, которое, быстро переболев пантомимой, заговорило и стало вместе с газетами, радио проповедовать глупые правила жизни, диктуемые барышом. Казалось логичным, что кинематограф, на первых порах не стесняясь, копировал проверенные временем сценические приёмы и штампы. Отсюда – экзальтированное поведение героев, дикие гримасы, писклявый пафос, суетные жесты и вопрошающий поворот к зрителю «шедевров» тех лет. Толпа, которой был не доступен утончённый снобизм знаменитых балетных сезонов, но получившая в одночасье доступное средство самоидентификации, стала повсеместно копировать примитивные манеры поведения прототипов, естественным образом перенося их в повседневную жизнь. Такое опускающее опосредование театрально – бутафорской эстетики плебсом, немедленно клонировало в части «передовых» государств моторное, наивное поколение. Оно легко управлялось через средства массовой коммуникации, словно специально! подоспевшими, радикалами тоталитарного, то есть крайне звериного, толка. В этой ситуации, поднесение горящей спички к пересушенному безмыслием стогу общечеловеческой цивилизации, стало лишь фактором времени.
Сам же художник, параллельно этим процессам, не только активно деградировал в нравственной пассивности – но мало того! – униженно, бездумно помогал создавать условия для пожара. Ну а далее, как известно, вершины «серебряного века», обозначенные гордыми флагштоками индивидуализма, были варварски взорваны мировыми войнами и превращены в пологие холмы массовой культуры. Между ними, однако, ещё бродили немногочисленные стайки выживших творцов, уязвлённых соучастием в откате к первобытности, и не случайно то, что они искали возможность отомстить обществу за крупный позор измельчания.
Исторический случай представился уже во второй половине двадцатого века, когда человечество, в очередной раз упившись собственной крови, повернуло отрыгивающую мясом морду в сторону искусства, требуя с лёгкого пережору, стимулирующих пищеварение, зрелищ.